Недаром 1929-й называют  в нашей стране «годом великого перелома». Девять десятилетий назад менялся вековой деревенской уклад – от общин и хуторов к колхозам и совхозам. Многие крестьянские семьи попали под жернова раскулачивания.

 Ссыльных крестьян из Ялуторовского и Новозаимского районов чаще всего отправляли на Урал или в северные национальные округа. А кандидат исторических наук Елена Ермачкова рассказала, что и наш край в начале 1930-х годов стал местом "кулацкой" ссылки жителей страны:

– Эту информацию я нашла в госархиве Тюменской области, когда искала материал к 90-летию Заводоуковского лесхоза. Я знала о существовании в конце 1930-х в посёлке Щучье исправительно-трудового лагеря, заключённые которого строили лесовозную железную дорогу. Но то, что первые репрессированные появились в наших местах почти на десять лет раньше, стало открытием и для меня.

В  октябре 1931 года в Новозаимский район направили более 700 спецпоселенцев – украинцев, белорусов и поляков. Их прибытию очень обрадовалось руководство Заводоуковского лестранхоза. План по лесозаготовкам рос год от года, а рабочих рук не хватало.

Но радость была недолгой. Оказалось, что трудоспособных среди прибывших всего 200 человек. Остальные – старики, дети и больные. А ещё 77 женщин, которые либо сидели с малыми детьми, либо были  беременные. Например, в семье Дуриных один работающий содержал двух парализованных стариков, у Ефимовых на двоих работников приходилось трое иждивенцев.

Перед прибытием спецпереселенцев в Заводоуковске побывали оперуполномоченные из Тюмени, которые объяснили, как конвоировать ссыльных на лесоучастки и размещать их там. Нормативы предписывали во избежание побегов устраивать спецпосёлки для новоприбывших в малонаселённых местах подальше от железной дороги.

Первым делом надлежало возвести жилые бараки, столовую, баню, пекарню, школу-клуб, причём построить всё это должны были сами переселенцы. Всем высланным настоятельно рекомендовали захватить с собой пилу, топор или лопату. Но руководители лес­транхоза прекрасно понимали, что в случае строительства посёлков "по инструкции" сотням людей пришлось бы первую зиму жить под открытым небом. Поэтому ссыльных отконвоировали в уже существующие лесопункты Щучье, Сушилку и 58 участок. Здесь и разместили 169 семей переселенцев.

Чтобы побыстрей "распихать" людей по баракам, руководство лестранхоза предпочло не вспоминать о предписанных жилищных нормативах (три квадратных метра на человека) и в один из бараков площадью 280 квадратных метров поселили сразу 172 человека! Большой удачей считалось занять семье отдельный угол, отгороженный от соседей занавеской!

Переселенцы, по признанию директора лестранхоза Бородина, "не умели совершенно в лесу работать". Но нормы на некоторых участках выполнялись на 120 процентов. Более полусотни работников включились в трудовое соревнование (говорить о социалистическом соревновании "классовых врагов", видимо, стеснялись), а шесть бригад за высокие показатели даже были премированы.

К весне 1932 года переселенцы получили от государства пять лошадей. Под огороды им выделили 150 гектаров. За свой счёт они купили две коровы, плуги, бороны, сеялки. Общими силами переселенцы засеяли десяток гектаров овсом и  горохом. Люди радовались, что смогут вырастить овощи и хлеб, дети перестанут пухнуть от голода, а старики займутся посильным делом. Греясь на весеннем солнышке, они спорили, уродится ли в этом суровом краю картошка, успеют ли до заморозков завязаться огурцы и помидоры.

Но 15 мая пришёл приказ закрыть все спецпосёлки. Руководство лес­транхоза обязали обеспечить отъезжающих продуктовым пайком на трое суток и организовать их конвоирование до вагонов и к месту назначения. Так завершилась заводоуковская эпопея раскулаченных. Видимо, условия юга Сибири показались кому-то слишком вольготными для "классово чуждого элемента".